История. История России. 10 класс. Углублённый уровень. Часть 2 - Леонид Ляшенко

Первые правила для цензоров и издателей (цензурный устав) появились при Александре I в 1801 г. Согласно уставу печатная продукция не должна была содержать в себе ничего против закона Божьего, образа правления, нравственности и личной чести гражданина. Устав являлся одним из самых «мягких» цензурных документов своей эпохи. Однако в ходе войны 1812 г. начала набирать силу военная цензура, запрещавшая, к примеру, издание произведений французской литературы. Позже цензурные функции стало исполнять и Министерство полиции, предписывавшее не пропускать в печать «рассуждений политических» и упоминаний о конституциях. Не будем забывать и об особой цензуре – цензуре общественного мнения, которая выражалась в достаточно широком доносительстве на инакомыслящих.

Новый этап развития российской цензуры связан с царствованием Николая I, когда был обнародован устав 1826 г. Он содержал 230 запретительных параграфов и позволял контролировать все важнейшие сферы общественно-политической и культурной жизни страны. Устав впервые учреждал Верховный цензурный комитет, состоявший из министров народного просвещения, внутренних и иностранных дел. Третий цензурный устав был принят в 1828 г. и состоял из 117 запретительных параграфов. Высшей инстанцией стало Главное управление цензуры при Министерстве народного просвещения, а местные цензурные комитеты существовали в семи городах империи.

В царствование Николая I резко выросло число ведомств и учреждений, имевших цензурные права. К Священному Синоду, полиции, министерствам военному, внутренних и иностранных дел присоединяются министерства двора, финансов, II и III отделения императорской канцелярии, почтовое ведомство, Вольное экономическое общество и др. Наступает эпоха цензурного террора, вершиной которой стали 1840-е – начало 1850-х гг.

Положение постепенно меняется с конца 1850-х гг., а окончательно новые отношения власти и печати устанавливаются в 1865 г. с появлением цензурного устава Александра II. Он предусматривал отказ от предварительной цензуры и преследование провинившихся издателей и авторов в судебном порядке. Власть немногим рисковала, ведь в 1870 г. периодические издания выходили лишь в 12 городах империи. В 1860-е гг. открывается новая страница в отношениях власти и печати – предоставление льгот на получение иностранных известий для некоторых газет и журналов. Прежде всего, конечно, для тех, кто был лоялен по отношению к правительству.

При Александре III в 1882 г. были утверждены «Временные правила о печати», согласно которым министры внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурор Синода получили право на совместном совещании запрещать или приостанавливать периодические издания. Иными словами, роль административного вмешательства в дела печати заметно возросла. Власть пыталась действовать не только кнутом, но и пряником. В 1883 г. был составлен список изданий, которые получали по 6 тыс. руб. в год из государственного бюджета. Административное воздействие на печать продолжалось, но оно всё больше дополнялось экономическим. Новые времена диктовали свои правила игры, а общественное мнение медленно, но верно выходило из-под контроля властей.

Александра II окружали очень разные по своим взглядам, отношению к реформам и видению путей развития страны люди. Попытаемся набросать портреты двух министров царя-освободителя.

Сын вице-адмирала В. М. Головнина Александр Васильевич Головин до 13 лет учился дома, причиной была болезненность мальчика. Позже в гимназии, куда он был принят сразу в третий класс, Александр учился на деньги Морского ведомства (отец умер, когда сыну было 10 лет, и мать одна воспитывала пятерых детей). Закончив Царскосельский лицей, Головнин поступил на службу. Решающее событие его жизни происходит в 1850 г., когда он становится личным секретарём великого князя Константина Николаевича и оказывается в центре борьбы за отмену крепостного права, которая навсегда осталась для него «великим событием». Сам Александр Васильевич после 19 февраля 1861 г. освободил крестьян, не переводя их в состояние временно-обязанных, построил для них начальную школу, училище и церковь.

В 1862 г. Головнин назначается министром народного просвещения и сразу пытается отделить от своего министерства цензурное ведомство (в 1863 г. оно передано в МВД). Александр Васильевич стал отцом университетской и школьной реформ, причём обе они были проведены после серьёзных консультаций с педагогами школ и преподавателями вузов. В действиях министра консерваторы увидели «крайние» и опасные воззрения, его называли «олицетворением измены и предательства в сердце правительства». Он так и не стал «человеком Александра II», его не приглашали за кулисы власти.

Головнин понимал, что не может в полной мере реализовать исповедуемые им либеральные принципы, ну а протестовать… Он никогда не был политическим бойцом, честно признаваясь: «…Мы все храбры в своих кабинетах». Наветы недоброжелателей и его независимая позиция сделали своё дело; после того как Д. В. Каракозов 4 апреля 1866 г. пытался застрелить царя, Головнин оказался в отставке. Либерализм больше не был востребован Зимним дворцом.

Пётр Андреевич Шувалов был по-своему уникальной фигурой. Разве другой человек мог бы получить от современников прозвище Пётр IV (хоть и иронический, но царский титул)? Он побывал конным гвардейцем, обер-полицмейстером, директором департамента МВД, управляющим III отделением императорской канцелярии, генерал-губернатором Остзейского края, шефом жандармов, послом в Лондоне, членом Государственного совета. Что вело Шувалова по служебной лестнице, чего он добивался, шагая по ней? Во-первых, свойственный ему консерватизм, во-вторых, желание заставить императора не просто прислушиваться к голосу консерваторов, но прислушиваться трепеща, в-третьих, прагматичный чиновный расчёт, заставляющий служащего человека карабкаться всё выше и выше.

Расцвет его карьеры приходится на вторую половину 1860-х – начало 1870-х гг., когда после выстрела Каракозова Шувалов был назначен шефом жандармов и начальником III отделения. Именно тогда он получил возможность докладывать государю о кознях внутренних врагов (заставив того трепетать от страха). Ведя свою игру, Пётр Андреевич расширяет компетенцию своего поста, вникая в вопросы земского движения, народного просвещения, военного дела, печати и т. п. Он проводит драконовские законы, подобные запрету на всякие «противозаконные сообщества». Руководителям подобных сообществ грозила каторга сроком на 12 – 15 лет, рядовым участникам – на 6 – 8 лет. При нём административная высылка (без суда) принимает такие размеры, что вызывает опасения властей по поводу проникновения «нигилистической заразы» в отдалённые уголки империи.

Дело доходит до того, что Шувалов требует для себя права увольнять чиновников всех ведомств, поскольку именно начальнику тайной полиции известны «свойства и направления каждого лица». Назначения на высокие посты также происходили с его ведома, и почему-то на эти посты попадали люди, лично преданные Петру Андреевичу, или его родственники. Всё это закончилось внезапно, но вполне логично – Шувалов был смещён со своих постов и отправлен послом в Лондон. То ли он не сумел поладить с давней любовью Александра II Е. М. Долгорукой, то ли грубо вмешался в прерогативы монарха, то ли императору просто надоело бояться, но «Пётр IV» лишился своего «трона».

Почему в окружении Александра II встречались такие разные люди, как Шувалов или Пален, Головнин или братья Милютины? Дело в том, что император во время проведения реформ опасался окончательной победы правых или левых сил в правительстве. Поэтому старался сохранить некое равновесие между ними, приближая к себе поочерёдно то одних, то других. Чем закончилась попытка монарха балансировать с помощью политических «разновесов», мы с вами уже видели.

Эпоха реализма наступает в России во второй половине 1850-х гг. и приносит с собой смену нравственных, политических, эстетических приоритетов. Люди (особенно молодые) начинают строить свою жизнь иначе, чем это делали их деды и отцы. По стечению обстоятельств наступление реализма совпало с бурными переменами эпохи Великих реформ, что заставляло воспринимать смену культурных поколений как событие вселенского масштаба, преображающее все сферы жизни – от перестройки государственных учреждений до реорганизации человеческих отношений.

Наступал век позитивизма, чувственного опыта, век эмпирических наук. «Толстые» журналы разом посерьёзнели, помещая под своими обложками и художественную литературу, и политические обзоры, и обязательные популярные научные статьи. В обществе стали господствовать идеология и стиль поведения новой разночинной интеллигенции. «Новый человек» отвергал всё, что не соответствовало разуму и данным чувственного опыта. Он строил своё понимание жизни на представлении о человеке как телесном существе – предмете естественных и общественных наук.